Вера

Я полон сил был и любому фору

Давал, надеясь многих пережить,

Доволен был достатком, и прибором,

Мне было что на беды положить.

Но как-то раз мне друг подсунул Тору,

Он с ней, как странно, был уже на «ты»

И я тогда утратил веру в фору,

Прочтя, как ту шинкуют в лоскуты.

В её стихах отпетые злодеи,

А первым был Иуда Маккавей,

Сгоняли римлян в пекло Иудеи

И усекали им азох’н’вэй.

А кто не рад был радостям Иуды,
Кромсать людскую трепетную плоть,
Тех полагалось, по статьям Талмуда,
Камнями бить и головы колоть.

Затем резня весёлых киприотов,

Их там пропало тысяч больше ста,

И был ещё один из Кариота,

Который сдал наивного Христа...

Я не питал враждебности к семитам

И не пытался совесть их угрызть,

Но понял я из книг Адама Смита,

Что всеми ими двигала корысть.

Вот взять того, какой из Кариота,

Он был казны Христоса у руля,

Но взял его и продал от чего-то

Всего за жалких тридцать три рубля...

А вот на днях я видел по «Культуре»,

Один из них хотел здесь нашим втолковать,

Что там у них, мол, есть приказ в натуре,

Что если плен, то можно предавать.

Теперь мне мнятся в каждом лики зверя

И вывод мой до неприличья прост –

Я ни во что теперь, почти, не верю,

И не грущу от слова Холокост.

Сторонник я ко сну отходов ранних,

И не суюсь в корыстное кубло...

Но я горжусь своею плотью крайней,
Надеюсь, всем завистникам назло.