Ну, вот и всё, я, наверное, видел
То, что когда-то увидеть хотел.
Долги простив, тем, кого я обидел,
Я, бросив всё, в Тель-Авив улетел.
Там, у истока моей одиссеи,
Мне договор принесли подписать,
Что обязуюсь далёкой Рассеи,
Способом старым, у них не спасать.
Их пожеланьям осмысленно вторя
Я, как манящий к сожительству краб,
Правой клешёй отдохнувши на Торе,
Им побожился, что я не араб.
Мысли сплетая о боге едином,
Он ведь обычно у нас триедин,
Я, притворившись Ходжой Насреддином,
Тайно прошёл средь чужих палестин.
Там я, вокруг себя доброе сея,
Так же как сеял его Царь Царей,
Мирно бродя по следам Моисея
Вдруг очутился средь Мертвых морей.
Если босым ты идёшь и в исподнем,
То, приближаясь к усопшей воде,
Можешь попробовать жар преисподней,
И как живётся на сковороде.
Там, по ночам только, моются черти,
Там вам откроется страшный секрет –
В этих морях много признаков нефти
Только вот нефти в помине там нет.
Есть ложка дёгтя средь моря елея.
Это поймёшь ты, лишь став размокать,
Местные воды всё время мелеют…
Я ни на что не хочу намекать.
Но ад и рай без сравнения куцы,
Как кое-что, хоть и не продолжай…
В местном раю ортодоксы в кибуцах
Преумножают нам свой урожай.
Здесь я отрёкся от пьянства и лени,
Кто ж будет пить в преисподней среде,
Чуть подлечив для похода колени,
Я поспешил к Вифлеемской звезде.
Там, говорят, в очень тёмной пещере
Начал отсчёт новый наш календарь,
Там луч звезды, словно перст акушера,
Нам указал, где рождён Государь.
Я причастился в божественном свете,
Здесь уже больше священных светил,
И у себя, всё, что можно на свете,
Пользуясь случаем, я освятил.
Вдруг, среди блеска сияющей ризы,
Что-то знакомое нам испокон…
Мне улыбнулось лицо Моны Лизы
Но только девичье, с местных икон.
Присная дева, в младенчестве Маша…
Ей только дюжина минула лет…
Мать православная, русская, наша!
Землю свою охраняет от бед.
Аж прослезился… для бодрости кофе…
С новыми силами дальше иду.
Чувствую, что приближаюсь к Голгофе,
Где вознесусь, или где пропаду.
Мысленно в муках решаю задачу
И вспоминаю дом брошенный свой…
Тут замечаю, что снова я плачу
И в чью-то стену стучусь головой.
Шапочку вот приспособил для вида.
Я и не думал, что здесь окажусь.
Вместо крестов, всюду звёзды Давида…
Что тут поделать, сливаюсь, кажусь.
Снова заныли в коленях мениски,
Снова забрезжил с утра перепой…
Я от обиженных сунул записки
И отвернулся знакомой тропой.
Ношу свою из грехов к райским кущам
Стало мне легче тропою нести.
Только захочет ли вот Вездесущий
В райские кущи меня вознести.
Ну, вот и гроб, вот и вечер весенний.
«Ты для себя ничего не проси», -
Главная заповедь для воскресенья.
Ну, Всемогущий, давай, возноси!
Вот уже делят огонь благодатный…
Я позабыл, что могу говорить…
Грек из кувуклии, малость поддатый,
Так и не дал мне с огня прикурить.
Он мне так ласково всё подытожил,
Руку на голову мне положил,
- Ты – говорит – недостаточно пожил
И не вполне ещё ты заслужил.
Значит, сегодня начну с кальвадоса!
Значит, в субботу в Париже канкан…
Я приложился к могиле Христоса…
Как, интересно, там жив Кукулькан?
