В тылу врага 2

С  Вашингтонского обкома,

С донесением к главкому,

Я то в кому, то из комы 

И вот-вот  отдам концы.

В стенах нашей контрразведки

С полуслова, как в каретке,

Как  рога лосю трёхлетке,

Вырубают стервецы.

Им бы с этою сноровкой

Да без рекогносцировки,

Через край окопной бровки,

Да на логово врага…

Мне ж хватает и супруги,

Если та приложит руки,

В прилегающей округе

Собирать свои рога…

Я конечно в несознанку,

О задании молчу.

Как тут могут наизнанку,

Даже думать не хочу.

Вот уже в лицо мне лампу: 

"Признавайся, нелегал,

Как ты тамошнему  Трампу

Мягкой силой помогал.

Почему все их писаки

Пишут, как под трафарет,

Будто ты в конспекты Псаки

Подсуропил свой декрет,

В разговорах о разрядке

Клал на уши вермишель,

Ну, а сам пахал на грядке

Близ барака, у Мишель.

Отчего там горько плачут,

А ведь там не плачут зря,

Что  заставил по-собачьи…

Лаять  госсекретаря,

Что мы зло употребили,

Дав кизлярский им бурбон,

От чего их грязный  Билли

Дует только в саксофон…  

Мол, зачем с краёв мулатских,

Завернув на берег датский,

В сапогах своих солдатских

Растревожил местных дур.

Ходят слухи в ихнем свете,

Что следы видали эти

В будуарах у Маргрете

Урождённой Торхильдур.

Как ты,  жертва папарацци,  

Среди Лондонских аллей,

Показал им право наций

Жить значительно левей,

Забирая круче  влево,

И без помощи белил

Их  столетней королеве...

Словом, молодость продлил?"

Я, пока что был в сознаньи,

Не сказал им о заданьи,

Но в заглубленное зданье,

Меня силой волокут…

Там смягчат ударом в печень,

Вкрутят лампочки и свечи,

И сознательные  речи

Без сознанья потекут.

Взвейтесь соколы орлами!

Погибать так, погибать!

Наше дело не колами

Вражьи станы прогибать!

Мы струимся как спагетти

Под оливковый елей…

Станут дети Серенгети

В поколениях светлей!

Чую запах мёртвой плоти

Обмишурился, плати…

Наши парни на работе -

Вельзевулы во плоти...  

Отрекаясь от мирского,

Как создатель нас учил,

Я предстал перед... главкомом,

Тот награду мне вручил.

Вера

Я полон сил был и любому фору

Давал, надеясь многих пережить,

Доволен был достатком, и прибором,

Мне было что на беды положить.

Но как-то раз мне друг подсунул Тору,

Он с ней, как странно, был уже на «ты»

И я тогда утратил веру в фору,

Прочтя, как ту шинкуют в лоскуты.

В её стихах отпетые злодеи,

А первым был Иуда Маккавей,

Сгоняли римлян в пекло Иудеи

И усекали им азох’н’вэй.

А кто не рад был радостям Иуды,
Кромсать людскую трепетную плоть,
Тех полагалось, по статьям Талмуда,
Камнями бить и головы колоть.

Затем резня весёлых киприотов,

Их там пропало тысяч больше ста,

И был ещё один из Кариота,

Который сдал наивного Христа...

Я не питал враждебности к семитам

И не пытался совесть их угрызть,

Но понял я из книг Адама Смита,

Что всеми ими двигала корысть.

Вот взять того, какой из Кариота,

Он был казны Христоса у руля,

Но взял его и продал от чего-то

Всего за жалких тридцать три рубля...

А вот на днях я видел по «Культуре»,

Один из них хотел здесь нашим втолковать,

Что там у них, мол, есть приказ в натуре,

Что если плен, то можно предавать.

Теперь мне мнятся в каждом лики зверя

И вывод мой до неприличья прост –

Я ни во что теперь, почти, не верю,

И не грущу от слова Холокост.

Сторонник я ко сну отходов ранних,

И не суюсь в корыстное кубло...

Но я горжусь своею плотью крайней,
Надеюсь, всем завистникам назло.

В тылу врага.

Вдыхая запах чуть увядшей розы,

Осенний холод этому виной,

Почуял я нависшую угрозу

И не связал опасности с женой.

Её любовь ко мне почти остыла,

Ищу  я часто истину в вине,

Но я к жене манёвр имею с тыла,

Её смиряя в схлынувшей волне.

А в этот раз, оставив путь греховный,

Глядеть во дно вдруг стало не по мне.

Я Вам скажу, товарищ главверховный,

Что розы вянут, видимо, к войне.

Но я прошу пока не трогать штабы,

Их не унять, когда пойдут в распыл…

Пока войной грозят нам только бабы,

Я им могу ударить точно в тыл.

Есть верный план: по землям алеутов,

Через окно, что сделал Овертон,
Я поселюсь сначала в штате Юта,

Затем продвинусь в город Вашингтон.

Я там смогу, за так, не за доллари,

Пускай алеет праведная нить,

Сестёр Левинских: Монику с Хиллари,

Почище Билла, значит, удивить.

И закружив в своей ухарской пляске,

Их вражий стан сумею я прогнуть,

И вот тогда снега родной Аляски

Я поспешу на Родину вернуть.

Ну, а потом в урочища Мерлина,

Покинув укрощенный Вашингтон,

К цветам поникшим Лондона с Берлином

Шмелём помчусь, как будто князь Гвидон.

Я растрясу их вялые тычинки,

Достигнув дна, как скажет Ежи Лец,

Развею мифы майя вместе с инки,

И докажу, что это не конец.

В сомненьи Вы, что я шмелём летаю…

Но Вы же тоже, где-то вроде стерх…

Я всё смогу, умру, но оправдаю!

Пошлите в тыл, товарищ главкомверх!

Укроп

Что ни день, то волны неврастении

Накрывают нас за рядом ряд.

Говорят, что будто и растения

В этих волнах что-то говорят.

И, бывает, аромата сенного,

Только что подстриженный газон

В наше настроенье неврастенное

Навевает свой диапазон.

Но ещё не развращён масонами,

И берёт любого в оборот

Наш народ, кто этими, газонами,

Подменить захочет огород.

Знатны мы своею хваткой цепкою,

Есть в ухватке этой хлеб и соль,

А вот дух крепим мы свежей репкою

Прибавляя  редьку и фасоль.

Но однажды в ходе демонстрации

Силы духа - ценностей своих,

Оказался словно я в прострации,

Чуть  сообразивши на троих.

С той поры терзаюсь суеверием

(Хоть и пили, помнится,  кагор),

Что, уснув на даче, возле двери я

Овощей подслушал разговор…

- Дайте слова, господин хороший -

Говорил известный скоморох -

Как горох вас должен огорошить,

Не сдержать мне мыслей между строк.

Предлагаю навести порядки

Хоть я сам, по сути, филантроп,

Попрошу изжить на нашей грядке

Вездесущий, пахнущий укроп.
Русский дух наваристый, харчистый,
Ну, а в нём эфирные масла.
Бьюсь об стену, что-то в нём нечисто,
Он бывал у чуждого посла.

Он собой засеял нашу ниву,

Всё вокруг себя осеменил.

У него родня из Тель-Авива,

С фенхель он фамилию сменил.

Он стихи читая пастернака,

Опылил морковку и анис

И ещё он афродизиаком

Завлекал капусту и редис.

- Ничего не знаю о редисе,

Но любой расскажет вам гарсон,

Что морковку жарят все в Тунисе -

Из-под пейсов хмыкнул патиссон.

 - Она с луком парилась в зирваке*

Иногда бывал там  и анис

Говорят, что видели зеваки,

Как накрыл их всех коварный рис.

Он в коварстве том неутомимый

Каждый раз новее и смелей,

Но оно готовится без тмина,
Без укропа и без фенхелей.

- Ну, а я скажу, краснея густо,

Что цвету бутонами  суреп,

И кочан моей цветной капусты

Рядом с ними зрительно окреп.

Но сказать должна я вам, однако,

Прежде чем укропа рассчитать,

Это тмин читал мне пастернака,

А укроп не в силах прочитать.

Но зато в его эфирных ночках

Мне творить хотелось и дерзать,

Когда он промыл мне камни в почках,

Я смогла застенчиво писать.

- Писунов сейчас у нас в достатке,

На заборах мат и перемат…

Тут горох нам выдал о порядке,

Я продолжу тему как томат.

О больном скажу я, о рассоле.

Раз укроп с капустой, при деньгах,

Почему, скажите, он мозоли

В наших банках моет на ногах.

И куда там смотрят окушёры,

Умножая  злые семена.

Наши банки это не оффшоры,

Если лопнут, кончится страна!

- Попрошу не трогать наши скрепы!

Не пылить по тропам и грядам!

Пока я ещё большая репа,

Я укропа трогать вам не дам.

Нас одна десница изваяла

И лелеет ниву наш пастух.

Под одним просторным одеялом

Будет дальше крепнуть русский дух.

И пусть жадно щерится Европа,

В нашу дачу тыкая мечом,

Никогда пахучего укропа

Не сдадим Европе нипочём…

По утру, разбитый астениею,

Есть такой у выпимших синдром,

Утолял водою жажду змия я,

Пользуясь проверенным ведром.

Я раздумий полон, хоть рожай

Принимать ли в пищу урожай…

*Зирвак - бульон для плова

Каннибалы

http://svpressa.ru/politic/article/156231/

Как знал : http://svpressa.ru/war21/article/157110/

Злодеи узкоплечие,

Садисты и маньяки,

Гурманы человечины

В глазури терияки,

Утушенной с томатами

И в собственном соку,

Давайте без "Арматы" мы,

Давай по-чесноку.

Вам книжки наши детские -

Предмет  макулатуры,

А в них про молодецкие

Штыки и пули-дуры,

Про армию Будённую,

Про торжество удачи…

Оружие студёное

Честнее пуль горячих.

Сообщество келейное -

Страдания  и слёзы.

Вам нравится филейное

И разные желёзы.

Дрожа в раскладке ужина,

В заливке холодца,

Разбиты и остужены

Горячие сердца…

Вкушать людей биточками

Наверно веселее,

Но с острыми заточками

Их целостность целее.

Для сохраненья печени,

Ценители кровищи,

Мы все противоречия

Решим  на толковище.

Мы  души  ваши тёмные,

В агонии гангрены,

Откроем,  как ярёмные

И бедренные вены

Сапёрными лопатками,

Под наш извечный: "Ря-я-я!"

Очистим  честной  схваткою

Когда взойдёт заря.

Сияние лучистое

Как следствие - ожоги.

Зато нутро нечистое

Избавят от изжоги

Стальные, закалённые,

Холодные клинки,

И твёрдые, дублёные,

Мужские кулаки.

Не нравится по-честному,

Подрагивают фибры?

Тогда небезызвестные

Заменят нас "Калибры"

Пусть знает каждый бестия,

Кто нынче правит бал,

Не избежит возмездия

Коварный  каннибал!

Обрезание.

http://www.mk.ru/social/2016/08/18/ya-poshutil-muftiy-berdiev-okonchatelno-otkazalsya-ot-idei-zhenskogo-obrezaniya.html

http://sobesednik.ru/obshchestvo/20160817-vsevolod-chaplin-o-zhenskom-obrezanii-k-slovam-muftiya-nelzy

Возлюбил сограждан я,

И всё реже, реже,

Киргуду  бамбарбия -

Их с годами режу.

Сохраняю, значит, кровь,

В стане высшей лиги я.

Вера, Надя и Любовь –

Вот моя  религия.

Но нашёлся тут один

Вроде Насреддина,

Говорит, что бог един,

А не триединый.

И за это, бога ради,

Ради назидания,

Надо Вере, Любе, Наде

Сделать обрезание.

И ещё, сказал хаджи,

Чтоб им до женитьбы

Складки, этой,… паранджи

Меж собой зашить бы.

Это, кстати, взяв кинжал

Для обрезки нации,

Чарли Чаплин поддержал

В новой инкарнации.  

Я схватился за эфес

В жажде кровной мести я.

Это всё придумал  бес

И иные бестии.

После этого в ангард* -

К боевой позиции,

Так как я кавалергард

В местной инквизиции.

Чарли Чаплин и хаджи

Заурчав желудком

Разом бросили ножи,

И сказали: «Шутка!»

А кинжалы делово

Силой притяжения

Им подрезали того…

Самоуважение.

*Ангард – основная стойка в фехтовании

Орухо, или бес в ребро.

Я надысь, чтоб быть во здраве,

Отдыхал на Коста-Браве.

Своей  брошенной отраве

Я послал прощальный стих.

Я хотел с ней, честь по чести,

Быть до дней последних вместе,

Но уехал из-за мести -

В ней страстей накал затих.

В общем, значит, в одиночку

Мстил отраде я заочно…

Не сказать, чтоб непорочно,

Здесь порок повсюду есть:

Есть хамон  в ломотьях тонких,

Есть орухо* в стопках звонких

И буквально каталонки

Провоцируют на месть.

Каталонки сверху, снизу -

Воплощение стриптиза.

С видом праздничного приза

Норовят представить стать,

Но, хоть прелести дивчины

Там имеют величины,

Все, по росту, у мужчины

Под «навесом» могут встать.

Надо знать, что каталанки -

Суть еврейки-интриганки.

Говорят, что даже Франко

Был немного интриган…

Все тебе построят глазки,

Ангажируют на ласки,

А потом, грозя оглаской,

Отберут весь чистоган.

Поначалу я был скромным,

Осторожным,  экономным,

Но потом внутриутробно

Зародился аппетит.

Я виню во всём орухо,

Так как даже вековуху

На известную проруху

Он сивухой побудит.

Зажирел я близ Жироны,

Уподобясь  першерону**…

Росинант*** средь эскадрона

Необъезженных кобыл…

Их мыслительно седлая

На песках горячих плайя,****

Свою милую Аглаю

Я почти что позабыл.

Раз Аглая позабыта,

Бес лупил меня отрыто

Облупившимся копытом

В обгоревшие бока -

На волнах прохладных бриза

В ожидании стриптиза

Поглощал я их чоризо

И свиней окорока.

Дальше жар, кобылок стая,

Предложение масайя,*****

Но раскрыл меня спасая

Надо мной крыло минфин…

Если счёт на карте Visa,

То, без всяких экзерсисов,

Не страшны тебе мелиса

И в орухо  клофелин.

Возвращаясь к милой брошке,

Щупал я - растут ли рожки,

А она меня в ладошки

И к горячему борщу…

Я за это всё отраду

В Косту-Браву и в Дораду

В близлежащую декаду

Без призору отпущу.

*Орухо – Испанская чача

**Першерон – Крупный жеребец

***Росинант – Конь Дон-Кихота

**** Плайя – пляж в испанском произношении

*****Масайя – массаж в испанском же произношении

Мордобой, или ужас гинеколога.

(быль)

Годы високосные,

Переломы костные,

Судьбы подоткосные,

Тайны прошлых лет.

Времена разбойные,

Свары  мордобойные,

Опера убойные,

Многих больше нет...

Ну а мне, как все, немому

Надо крикнуть по любому,

Если с Родиной завтра нам в бой,

Нужно нынче вернуть мордобой!

Вот пример из личного…

Лето. Дни отличные.

Женщина приличная,

Рядом кавалер.

В качестве эротики

Дама для невротика

Подведенным ротиком

Кушает эклер.

Ну, а я в мечтах по ходу,

Не мешаю их проходу,

Когда  дама под звуки музык

Показала  мне дамский язык.

Было настроение,

Умиротворение,

Даже воспарение

Под аккорды лир,

Но пищеварения

Мною лицезрение

Словно водворение

В наш жестокий мир.

Я невротика за даму

Оглоушил эпиграммой:

«Ты в ответе - его я учил -

За любого, кого приручил».

Но невротик был пройдоха

И по дамским душам дока…

Он в их душах, куда и смотрел,

Все заранее предусмотрел.

Набежали лекари,

Химики-аптекари,

Медбиблиотекари,

Подтянулись к ним.

Ведь его проктологи,

Отоларингологи,

Кожвендерматологи

Числили своим.

Выписные эпикризы

Подтвердили экспертизы,

И уже меня в суд мировой

Доставляет знакомый конвой.

Обвинение звучало,

Как и было всё сначала,

Только сила словесных цитат

Отразилось на тканях простат.

Кореша острожники,

Вольные  художники,

Тоже, в общем, кожники –

Кольщики церквей,

За всю жизнь подсудную

Не видали скудные

Творчества паскудного

Смешанных  теней.

Я за этими делами

Обрастаю куполами,

А любители странных утех

Отмечают судебный успех.

Но не всё халявою

Сытым быть гулявому,

С воли мне малявою

Переслали весть -

Дама с красным ротиком

Бросила невротика.

Не смогла экзотику

Друга перенесть.

А ударь меня он в рожу,

Я б его ударил тоже,

А потом, в примиренье, в засос

Раскурили б мы с ним папирос.

Так что надо вернуть мордобой,

Ведь в судах нам не выиграть бой

За аккорды манящие лир

И за то, чтоб всему миру мир.

Эпилог.
Прислушались. Драки между мужиками разрешили.

Фемида

Кто изранен незрячей Фемидою

В час земного земского суда,

Кто исколот душевной обидою

Я прошу подвигаться сюда.

Про Фемиды повадки цесарские,

Приоткрыв романтический флёр,

Я поведаю байки гусарские

Как лейб-гвардии бывший майор.

На манёврах в местечке Луженское

Я прогуливал как-то коня

И страдал, что общения женского

Не хватало в тот миг у меня.

Утешаясь прогулкою конною,

По аллее, стремящейся вдаль,

Я заметил накидку суконную

И изрядно густую вуаль.

Я помчался, как в бой за победою,

Чтоб, припавши к следам её ног,

Насладиться с феминой... беседою,

Но наткнулся на острый клинок.

Я не ведал тогда хиромантии –

Предсказаний судьбы по руке –

И не знал, что скрываются  мантией

И булат, и весы на крюке.

Для меня, до беседы голодного,

Блеск меча, словно цвет кумача…

И фемину оружья холодного

Я лишил, как лишил и плаща.

Не скрывая свои намерения,

Подкрутив щегольские усы,

Я для полного с ней... примирения

Сдёрнул прочь и вуаль, и весы.

Насладившись покровами кожными,

Чуя трепетный зов её жил,

Я свою в её ножны порожние

Лейб-гвардейскую саблю вложил.

Признавая во мне победителя,

Расслабляя лопатки в туше*,

Она молвила, что обвинителей

Презирает в расправах** в душе.

Будто те правосудие нации

Норовят затащить в кабинет,

А в весы ей суют ассигнации

Вместо звонких имперских монет.

Будто за ворот воды прохладныя

Кто-то мне опрокинул бадью,

Заподозрил я дело неладное,

Что добыл я на саблю судью.

Завершая беседу сонетами,

Видно я был в общении крут,

Она мне она прошептала: «Монетами?»...

Но гусары монет не берут!

*Туше – в борьбе полное поражение борца - «на лопатки»

**Расправа -(устар.)  место отправления правосудия

ШАРЫ

Сердечные болезни

Посылками шлёт март,

Вот здесь сказать уместней,

Летс ми спик фром май харт,

Что во враждебном НАТе,

А также и окрест

На нашем милдронате

Поставлен жирный крест.

Богатые папаши

В кругу унылых кляч

Смотреть любили Машу,

Как ей владеет мяч.

А клячи их со страху

Хлестали скипидар,

Когда она с размаху

Крутила свой удар.

Мария наша махом

Их окрутить могла,

Но только Маха маху

Ни разу не дала.

С советскою таблеткой,

Спасибо докторам,

Она, как прежде, метко

Лупила по шарам.

Тогда исчадья ада,

А там повсюду ад,

Донос послали в ВАДА,

Что та ест шоколад,

Укроп  жуёт с петрушкой,

И сладкую морковь...

Там взяли на прослушку,

А также взяли кровь.

Всё, что в крови у Маши

Сумели различить,

Умельцы шпионажа

Решили запретить.

И радости не пряча,

Сколь мину не корячь,

Завистливые клячи

Забрали Машин мяч.

Я надорвал аорты

На целый свет крича,

Что нам не надо кортов,

Не надо нам мяча,

Не надо нам ракетки

И сетки над травой,

Когда быка трёхлетку

Мы валим головой.

Нам надо от Урала

До забранной Керчи

Перековать орала

Обратно на мечи,

Спокойно есть мельдоний

Средь мартовской поры,

Держать сухим плутоний

И не гонять шары.

Сон про семитов

http://rusnovosti.ru/posts/405134

Сначала мы во всех наших бедах винили царя Николая, потом буржуев, потом американцев, потом оппозиционеров, потом евреев, потом коммунистов, потом воров, потом голубых, потом царя Бориса, потом новых буржуев, потом новых оппозиционеров... Круг замкнулся. Евреи замерли в ожидании... (анекдот) 

Я с полгода сплю и вижу,

Как отряды парижан

Возвращаются с Парижу

В наш родной Биробиджан.

Превышают все лимиты

Тяжкой поступью колонн,

Так как им антисемиты

Не дают одеколон.

Из Советского Союза

С одобрения раввин

Записались во французы

Все семиты как один.

Им решили профсоюзы

Раздавать тогда духи,

А в Союзе, что в Союзе,
Кроме всякой чепухи…

Те, когда переселились,

Разгулялись от и до,

И по сей бы веселились

Не случись Шарли Эбдо…

Там, ослушавшись левитов,

Расписали чью-то мать…

И духи антисемиты

Перестали  раздавать.

Без Шанели, всем известно,

Не припомнить бы парши,

Образуются всеместно

Pubic louse или вши.

Можно их, конечно в бане

Жарким паром наказать,

Только в баню это к Ване…

Неудобно, так сказать.

И когда уже от зуда

Полоумели оне

Появился ниоткуда

На норовистом коне

К пересмешникам французским

В час грядущего суда

Как спасенье Ваня русский

И махнул «Давай сюда».

Он сказал им по немецки,
Мол, willkommen Sie zurück 

Есть для вас наш край Ненецкий
Ну и ваш забытый юг...
И они, сперва не в ногу,
Повздыхав в кафе "Жак-Жан"
Потянулись понемногу
В свой родной Биробиджан

Сон мой явью может статься, 
На духу вам говорю.
Я про этих иностранцев 
В телевизоре смотрю.
Ничего, что я без визы,
И почти не диссидент,
Про Париж, Берлин и Пизу
Мне расскажет президент.

САЛО

http://regnum.ru/news/polit/2042802.html

От пристрастия к хорею

И от тяжести грехов

Постепенно я хирею

Отмеряя такт веков.

Но, вчера у кобзарей я

Разобрал среди стихов,

Будто создали евреи

Запорожских казаков.

Как шинкарка есаула,

Заблудившего в пивной,

Из корца в лицо плеснула

Родниковою водой,

А потом с макушкой в кадку,

Чтоб охлынул от идей,

Так ко мне пришла догадка

Про заблудших иудей.

Я на этом сыре-боре

Позабыл грехи и хвори.

В умозрительном просторе

Я, как  прежде, молодой.

Сделав с мыслями зарядку,

Их построил по порядку -

Врозь носки и вместе пятки -

Словно сотню кошевой.

Не прослыть чтобы вассалом

И прогнуть упругий мир,

Вспомню я, конечно, сало,

Здесь оно для нас кумир.

От Руси до Польской Речи

Обойди весь мир спрося -

Скажут все, что нету Сечи

Без грудинки порося.

У меня была еврейка

Из Ростова-на-Дону…

Пела мне, как канарейка,

Про заморскую страну.

Ну, а я с ней,  отдыхая,

Вместо запаха морей,

Её локоны вдыхая,

Чуял сало шинкарей.

Дав за отдых  ей корейки,

Я с тех пор себя кляну -

Замолчала канарейка

Про далёкую страну,

К пище нашей пристрастилась

И пошла до алтарей,

И её, как окрестилась,

Приютил архиерей.

Я ещё скажу устало

Об оседлости черте

Кто отведал наше сало,
Тот единый во Христе,

Для того черты не стало,

Как вчера для кобзарей,

Окреститься б им пристало,

А крещёный - не еврей.